Даниил Спиваковский о своих чтецких программах, профессии актёра и роли в фильме «Казнь»

Когда чтение стихов и прозы со сцены оказывается сопоставимо с драматической постановкой? Как школа жизни помогает актёру в его профессии? Каким образом возможно показать человеческие пороки в кино и чем примечателен дебютный фильм режиссёра Ладо Кватании «Казнь»? Об этом в интервью программе «Синемания» рассказал актёр театра и кино, заслуженный артист России Даниил Спиваковский .

С: Даниил, как-то великий актёр Дастин Хоффман на вопрос, считает ли он себя кинозвездой, ответил: «Нет, я актёр». А что это за профессия такая?

ДС: Об этом, наверное, можно говорить и дискутировать очень долго и много. Но, поскольку вы меня пригласили, я скажу какие-то свои мысли. Потому что я задавался вопросом, почему выбрал эту профессию, и пытался ответить на него. Конечно, мне нравилось лицедействовать с детства. Мне нравилось ставить пластинку с какой-то сказкой, когда я был маленьким, взбираться на кровать будто на сцену и, находясь один в комнате, перед невидимым зрителем под эту пластинку что-то декламировать. Разыгрывать, будто я актёр вот на такой импровизированной домашней сцене в своей комнате.

Я повзрослел, стал профессиональным актёром и начал анализировать. Понял, что мне очень нравится лицедействовать, перевоплощаться, и я это, так сказать, в себе культивирую со времён учёбы в ГИТИСе у Андрея Александровича Гончарова. Люблю использовать грим, какие-то разные костюмы, разную пластику и так далее.

Я как-то подумал, что, вероятно, это оттого, что в жизни я человек довольно-таки закрытый. Своё естество, себя самого не очень афиширую, как и свои мысли, чувства, какие-то эмоции и переживания. И поэтому я люблю прикрываться разными другими масками и персонажами. Вот я такой актёр, если говорить об актёрской профессии.

С: Как изменился Даниил Спиваковский за последние годы?

ДС: Изменился! Не только сединой, которая проступает на висках, что вполне естественно [смеётся – прим. ред.]. Думаю, вообще я приобрёл больший опыт, прежде всего творческий. Прежде всего актёрский, если мы говорим сейчас об актёрской профессии. Появились новые направления в этой моей деятельности, помимо драматического театра и кинематографа. Это и телевидение, это и мои чтецкие программы.

Вот уже более десяти лет я ангажирован Московским домом музыки. Там я представляю проект, который называется «Классика с Даниилом Спиваковским». За эти годы я прочитал уже более двадцати произведений русской и мировой классики. Совершенно с разными музыкальными коллективами – от больших симфонических оркестров до ансамблей и даже солирующих отдельных музыкантов.

Причём все инсценировки пишу я сам. Никому не доверяю. Сам всё выверяю, очень подробно работаю с дирижёром, с композиторами и музыкантами. Это такая филигранная работа. Без ложной скромности скажу, что, может быть, поэтому всё это время программа так востребована. Это интересно. Ведь вслед за этим меня приглашают различные филармонии со всей страны, чтобы я мог представить свои чтецкие программы также вместе с их музыкальными коллективами. Как мне кажется, это нужная вещь.

Знаете, дети сейчас читают не очень активно и не с таким энтузиазмом, как хотят родители. Все мы сами были детьми и понимаем это. Но вот когда я читаю русскую классику, когда читаю Гоголя, Пушкина, Лермонтова, Зощенко, Бабеля… Это я сейчас перечисляю произведения русской классики. Дети приходят, подростки. Юноши и девушки приходят слушать, и я понимаю, что, если даже они не возьмут книгу, то, по крайней мере, услышав со сцены это великое русское слово наших гениев и классиков, а ещё обрамленное прекрасной музыкой, это дорогого стоит. Я в этом вижу даже какую-то миссию что ли, уж извините за такие высокопарные слова.

С: Здорово, что вы не даёте умереть великой русской литературе.

ДС: Да!

С: Даниил, у вас было две довольно суровые школы жизни – санитар в психбольнице и армия. Они в определённой степени близки друг другу. Что каждая из них вам дала?

ДС: Прежде всего, жизненный опыт, который, кстати говоря, я использую часто в своей профессии. Потому что мне посчастливилось не единожды сыграть военных. Причём военных времён Великой Отечественной войны. Я примерял на себя форму и знаю, что такое военная выправка. Я знаю, что такое ходить строевым шагом. На мне сидит гимнастёрка. Я знаю, как носится головной убор, будь то пилотка или фуражка. Я могу стрелять из разного вида оружия и перезаряжать его. Я знаю, что такое подшитый подворотничок, застёгнутый крючок и верхняя пуговка. А портянки! Вот потому это замечательный опыт. Армия меня закалила, и, конечно, я это использую в своей профессии.

Что касается психиатрической клиники, о ней я не очень люблю рассказывать. Потому что человеческие недуги и болячки – не тема для обсуждения. Но, действительно, поскольку иной раз мне достаются персонажи своеобразные, то и этот опыт я тоже использую в своей профессии.

С: Как тогда вы готовитесь к ролям? Откуда берёте прообразы – аватары – к вашим персонажам?

ДС: Что-то хранится в моей памяти, что-то неосознанно всплывает, когда я начинаю готовиться к роли. Я, например, очень люблю пробы. Хотя некоторые актёры не очень это приветствуют, и я могу понять причины. Почему сам я никогда не сопротивляюсь пробам? Во-первых, я встречаюсь с режиссёром и сразу понимаю, мой ли это человек. Будем ли мы говорить на одном языке. Это же пробы не только, где меня пробуют, но и я пробую тот коллектив и тот материал, в который мне придётся погрузиться. Это обоюдная история.

С: Что вами движет, когда вы даёте согласие на проекты, не связанные с кино? Например, когда речь идёт о чтецких выступлениях. Кстати, в Щукинском училище говорили, что чтец и актёр – разные профессии. Это правда?

ДС: Для меня нет, потому что мои чтецкие программы созданы мною по законам русского драматического театра. Во-первых, это партнёрская работа с музыкантами. Для меня музыка не является фоном. Это партнёры. Поэтому то, как каждая музыкальная фраза звучит со сцены, придумано неслучайно. Именно в этом моменте.

Я очень долго и скрупулёзно, как под микроскопом, работаю с музыкантами. Мы действуем по-партнёрски, в пас. Я им даю пас своим текстом, они мне – своей музыкой. Поэтому мы работаем как настоящие драматические артисты.

Ну и, так сказать, воздействие на зрителя. Это моноспектакль. Я бы назвал это так. Да, это чтецкий спектакль. В нём участвует один актёр на сцене. Драматический актёр! О музыкантах я уже не говорю, но я работаю по законам русского драматического театра, когда артисты воздействуют на зрительный зал.

С: Даниил, в этом году вы в качестве чтеца присоединились к литературному фестивалю «Проект: ПОЭТ», который уже во второй раз принял подмосковный музей-заповедник «Усадьба «Мураново». Расскажите об этом.

ДС: Я в этом проекте читаю прозу. Это замечательное начинание министерства культуры и туризма Московской области в «Усадьбе «Мураново». Замечательно оно тем, что там выступают артисты, поэты, писатели, талантливые музыканты. Но главное, что и простые зрители имеют возможность выйти на сцену, подойти к микрофону, почувствовать себя артистами и прочитать классические произведения или же вообще свои. Это же чудесно! Выступить наравне с профессиональными артистами.

С: Как вы для себя определяете успех фильма с вашим участием?

ДС: Трудно сказать. Я участвовал иногда в очень нашумевших фильмах и сериалах, которые были весьма разрекламированы. Это были достойные, интересные работы. А некоторые, например, такие, которыми я очень дорожу, прошли не столь широким экраном и не имели такой популярности у зрителя.

С: «Мой сводный брат Франкенштейн» не прошёл широким прокатом и чемпионом в нём не стал, хотя это блистательное кино.

ДС: Ну, кстати говоря, многие его посмотрели. Я встречаюсь с людьми, узнаю об этом. Но у телевизионных сериалов тут преимущество. Всё-таки телевизор есть почти в каждом доме, и, конечно, не каждый человек может пойти в кино или на каком-то сайте посмотреть фильм. А сериалы смотрят, и они тоже бывают очень интересными.

С: Что для вас важнее в вашей работе? Кассовые сборы, мнение критиков, фестивальные призы или отношение друзей и близких людей?

ДС: Отношение близких людей, друзей. Прежде всего, работая над какой-то ролью, я понимаю, что это увидят. Моя жена Света это увидит, мои дети. Конечно, далеко не все фильмы мои мы им показываем. Они ещё маленькие. Например, недавно вышедший фильм «Казнь» режиссёра Ладо Кватании. Его я пока не покажу. Вырастут и потом посмотрят.

Зато с каким удовольствием они посмотрели сериал «Анатомии убийства», где папа играет следователя Фёдора Михайловича Перфильева. Уже пять сезонов. Говорят, больше не будет, но, может быть, и будет. Вдруг меня услышат продюсеры канала ТВЦ [смеётся – прим. ред.]. Это интересная, яркая роль ироничного, умного, смелого полковника Перфильева, который расследует преступления.

С: Чем для вас отличается работа в театре от работы в кино?

ДС: Традиционный вопрос. Тут дело в том, как актёр работает над ролью, ну, по крайней мере, я. Поскольку вы меня спросили, то скажу, что примерно одинаково. Как я погружаюсь в роль, как я разбираю её. Другой вопрос, что формы подачи разные. Я люблю гротеск, люблю такую яркость преувеличения, и сцена даёт мне такую возможность.

Кино же подразумевает более документальное существование. Поэтому иногда меня кинорежиссёры, так сказать, чуть-чуть гасят. Говорят, что немножко ярко. Давай дубль попроще сделаем. Кроме того, в кино, если есть возможность монтажа, можно и на нём что-то исправить. Сыграть второй и третий дубли. А театр – это эмоции, рождённые здесь и сейчас. Это, конечно, дорогого стоит.

С: Один американский продюсер как-то сказал, что русским актёрам в кино сильно мешает театральная школа. Широкие жесты, голосовая подача. Они все обучены игре на сцене. Вас же в ГИТИСе учили как театрального актёра. А в кино так нельзя работать. В связи с чем возникает вопрос. На ком вы учились и за кем наблюдали, когда только пришли в профессию?

ДС: Существует огромное количество артистов, глядя на которых можно смело сказать, что я учился, пересматривая их роли. Но есть два актёра, чей почерк мне очень близок и интересен. Это Юрий Владимирович Никулин. Особенно его работа в фильме у Льва Кулиджанова «Когда деревья были большими». И, конечно же, Джек Леммон. Великий американский актёр, который прекрасно запомнился многим по ролям в фильмах «В джазе только девушки», «12 разгневанных мужчин», «Квартира». Это же великолепные фильмы. Так что что-то я у них уворовал.

С: Даниил, фильм, который вы не показываете своим детям. Речь о «Казни». Как вообще вам работалось с дебютантом Ладо Кватанией?

ДС: Прекрасно работалось, и дело тут совершенно не в дебютанте. Дело в том, что режиссёр должен мыслить на два-три шага быстрее актёра. Как в шахматах. Тогда с ним интересно работать. Мне посчастливилось и с прославленными великими режиссёрами работать, и с дебютантами, как Ладо, который делал первые шаги в кино.

Он знал, что снимает. Он меня этим увлёк. Он давал мне свободу и получал удовольствие от моей игры. Он давал мне возможность сделать дубль такой, сделать дубль другой. Мы замечательно творчески и, главное, весело, это страшное кино снимали.

Да, это страшный, тяжёлый фильм. При этом он нужный, рассказывающий о жестокости. Но снимали мы его настолько весело! Как же мы хохотали после каких-то страшнейших дублей вместе с моими партнёрами и вместе с Ладо.

С: В фильме «Казнь» огромное количество сцен насилия. Поэтому его полюбили на западных фестивалях?

ДС: Конечно, нет.

С: А за что?

ДС: Я думаю, что это фильм о человеческих пороках. Это не ужастик. Это психологическое кино, в котором раскрывается, почему человек совершает насилие. Почему он совершает то или иное преступление. Поэтому его интересно смотреть. Ладо препарировал персонажей, и это здорово.

С: Нет ли опасности в показе сцен насилия в кино?

ДС: Смотря как их интерпретируют. Это как с эротическими сценами и сценами поцелуев. Если они сняты красиво, если это искусство, тогда это нужно показывать. Как сцены признания в любви, как сцены поцелуя, так и сцены некоторого насилия. Над вымыслом слезами обольюсь, писал великий поэт [Пушкин – прим. ред.]. Понимаете! Вот именно это должно быть. Вымысел! А если это снято грязно и пошло…

С: То это называется жизненная правда.

ДС: Тогда это не ко мне.

Фото: Виолетта Макарычева